Про военную цензуру сам сочинил?

А зачем догадываться ? Ровесники, начала 70х годов рождения, мне пересказывали впечатления пра-дедов от "подвигов" колчаковцев..

если здесь и есть хамло и быдло - то это автор. Кстати, еще и малообразованное быдло!

>Если такое печатали в колчаковских журналах, с очень жесткой военной цензурой, можно представить, что творили белые на самом деле<
Да то же и творили. Тогда в принципе ни красные, ни белые особенно не стеснялись ни в средствах, ни в публичных рассказах про эти средства. Можно вспомнить, например, "Щепку" Зазубрина (ее, правда, не напечатали, но напечатали многое другое).

Это точно. Тем более что сам Зазубрин поначалу служил у Колчака, и лишь в 1919 перешел к красным.

вот не вижу документы(((

прикольно

Самое страшное бедствие - гражданская война. Сохрани нас Господь от неё.

Ну куды ж теперь без хрустобулочных дебилов - на любую публикацию по соотв. теме слетаются, как мухи.

Им хоть кол на голове теши - ничем не докажешь, что и А.Колчак был не ангел и не гений, а лжец и предатель; и колчаковский террор в Сибири был не раем земным. Оне ж историю нашу учат по фильмам вроде "АдмиралЪа", а там усё красяво.

Война за освобожденіе.
(Август—сентябрь 1918 г.)
На Байкальскомъ фронтѣ.
Дневникъ офицера.

8 августа. Ст. Байкал.
Разговорился с одним молоденьким чехом; ему 21 год. Типичный продукт войны. Он участвовал в войнѣ против Германіи, был, между прочим, в бою 8-го сентября прошлаго года (гдѣ был и я) и теперь принимал участіе в нѣскольких боях с большевиками. Разсказывает про свои похожденія, видимо, с большим удовольствіем и, так называемые, ужасы войны, в его передачѣ принимают какую-то цинически-смѣхотворную форму. Понятіе о цѣнности человѣческой жизни, очевидно, он потерял вполнѣ,—не дорожит своей, не жалѣет и чужую. Он идет сейчас в госпиталь лечить хроническій триппер, который получил в Черемхово. Передавал подробности о боѣ, гдѣ большевики были отрѣзаны и разбиты, разсказывал, как разстрѣливали нѣкоторых, а остальных пороли. Даже двѣ сестры милосердія, красныя, не избѣгли этой участи.
Все это—со смѣшком и шуткой. Подстрѣлить противника—значит, имѣть возможность присвоить себѣ его вещи и с этой точки зрѣнія каждый подстрѣленный представляет извѣстную цѣнность. Охотники за людьми какіе то!

22 августа.
Сегодня днем я увидѣл, как проводили группу красных по направленію к тоннелю 39. Думал, на работы, но, оказалось, вели разстрѣливать. Мы слышали издали выстрѣлы, но самой казни уже не заслали. Разговаривал с казаками (верхнеудин.). Говорят, будто-бы Гайда приказал разстрѣлять десять тысяч большевик за Ушакова. Здѣсь, в Слюдянкѣ, они прикололи 60. Так как при послѣдней казни казаков было немного, а приговоренных 27, то казнили их по 10, а другіе ожидали очереди. Один успѣл бѣжать в тайгу, одного латыша казаки помиловали—уж очень он слезно плакал и каялся..! Интересно, до какого одуренія дошли мы всѣ и на сколько смерть стала привычной вещью.
Идут казаки с казни, весело посмѣиваются, говорят о посторонних вещах, но вовсе не избѣгают разговора о происшедшем нѣсколько минут тому назад разстрѣлѣ. Наоборот, на мои разспросы один из казаков очень обстоятельно и подробно все разсказал, вполнѣ дѣловым тоном, без гнѣва и жалости, словно шла рѣчь о сорной травѣ, которую выпололи из огорода. Этот казак был, судя по рѣчи, интеллигентный человѣк. Разставаясь со мной, он представился и дружески пожал мнѣ руку. Послѣ всей этой сцены мнѣ невольно вспомнились повѣствованія писателей с „красным“ оттѣнком: „Искаженныя лица солдат, приводивших в исполненіе смертный приговор, раскаяніе, ужас“... Ничего подобнаго. На самом дѣлѣ, все много проще, или жизнь наша стала до ужаса проста.
Еще одна черточка. Помилованный „красный“ идет среди казаков, тащит с собой сапоги и куртку, снятые с казненных и дружески бесѣдует с их палачами. Это спустя каких нибуд<ь> 20 мийут послѣ казни, послѣ того, как его жизнь висѣла на волоскѣ, а товарищи были убиты на его глазах. Оголтѣлость!

24 августа. Ст. Слюдянка.
Вот неожиданности военной службы. Ночью, перед самым отходом поѣзда в Верхнеудинск, по приказанію начальника гарнизона от нашей батареи было оставлено 8 добровольцев и четыре офицера: для охраны военноплѣнных. Вышло обычное русское безобразіе: всѣ уѣхали, нѣт ни одного солдата, а на станціи около 300 плѣнных. и кромѣ того, нужно охранять туннель. До часу ночи болтались мы с Т.-Б. по путям, искали эшелон, не нашли, и, в концѣ концов, дали нам теплушку, гдѣ мы и провели ночь. Выбросили нас ночью без ѣды, добывайте, мол, как знаете. Даже толком никто не знал, что нам собственно нужно дѣлать. Только вчера в разговорѣ с Колей я жаловался, что судьба нас не балует сильными ощущеніями. Сегодня нам предложили разстрѣлять 6 человѣк красных, но тут я слегка смутился и отказался. Разстрѣляли их чехи с бронированнаго поѣзда. Говорят, шли храбро, ругались и вели себя вызывающе. Один из них был мальчишка 16 лѣт, я видѣл его паспорт.
Нѣкоторое время сидѣл у начальника гарнизона. Там приходится наблюдать интересныя сцены. Напр., сегодня пришла какая-то женщина и умоляла сказать, не разстрѣлян-ли ея брат. Плакала, и видимо, не вѣрила, когда ее успокаивали.
На фронтѣ, говорят, идут поголовные разстрѣлы сотнями и даже тысячами. Сидим в потребиловкѣ, гдѣ удалось достать по баснословно, по настоящему времени, дешевым цѣнам сахар, шоколад, какао, и леденцов. Живем!

26 августа.
Вот они, сильныя ощущенія. Но, увы, для моих, достаточно притупленных нервов, они оказались не очень дѣйствительными. Вчера, когда я стоял у туннеля, поручик и нѣсколько наших добровольцев проводили мимо трех „красных“ для разстрѣла. Я присоединился к ним. Шли всѣ молча. Отойдя от туннеля шагов 300, поручик приказал свернуть направо в лощину. Шли в таком порядкѣ: добровольцы, осужденные и за ними всѣ остальные. Мы с поручиком шли сзади всѣх. Когда „красные“ переходили через канаву у пути, послѣдній из них перекрестился. Прошли по лощинѣ шагов 150. Было жарко и как-то особенно терпко пахло багульником. Вот, эти нѣсколько десятков шагов мнѣ показались очень длинными и как-то странно сжималось сердце. Прошли мимо того мѣста, гдѣ казаки разстрѣляли 27 человѣк. Смятая трава, разбросаны какія-то тряпки... больше ничего. На- конец, начальник остановил плѣнных и сказал: „Стрѣлять будут вы и вы“, указывая на барнаульцев. Затѣм, поставил „красных“. Двое—молодой и старик сразу повернулись спиной, третій безпомощно засуетился и повернулся к нам лицом. Выраженіе глаз было дикое и растерянное. Только что он повернулся, раздались четыре недружных выстрѣла. Первый упал ничком и не шевелился. У лѣваго подогнулись колѣни, он пошатнулся и упал на лѣвую сторону. Средній-же остался стоять, только согнулся. Барнаулец выстрѣлил второй раз и он упал. Всѣ трое еще были живы и стонали. Молодого прикончили второй пулей. Он глухо мычал. Лѣвый, черемховец, прохрипѣл: „добейте меня“. Еще раздались выстрѣлы... На каждаго из этих двух было выпущено пуль по шести. Когда уже собрались всѣ уходить...

27 августа.
Предыдущая фраза так и осталась неоконченной, а за эти сутки случилось еще много событій, значит, можно старую запись так и оставить. Вчера, часов в 6 с половиной вечера поручику начальник гарнизона приказал разстрѣлять 8 „красных“. Сначала мы их допрашивали. Вид у всѣх был отчаянный—оборванные, грязные. Говорят, они "Скитались по тайгѣ около двух недѣль. Лица у большевиков каторжныя. Особенно гнусная физіономія была у одного старика. Сначала я не хотѣл идти с нашими и хотѣл осматривать слюдяныя копи, но потом все-таки присоединился к ним, когда они уже садились в теплушку, прицѣпленную к рабочему поѣзду. Нас было 9: 7 артил. и два барнаульца. Ъхали почти всю дорогу до туннеля молча, плѣнные угрюмо жались по углам. Когда под'ѣзжали к туннелю, один из них спросил: „граждане, скажите, разстрѣливать нас везете?“ Поручик цукнул его и он умолк. Перед туннелем остановились и пошли дальше по полотну пѣшком. Стало быстро темнѣть. Я совѣтывал поручику поставить их просто на краю дороги, но он рѣшил вести дальше от работающих военноплѣкных. Поручик приказал свернуть с насыпи на болотистый луг. Только что мы спустились, как часть „красных“ кинулась бѣжать, остальные тоже засуетились. Началась безпорядочная стрѣльба по бѣгущим. Шесть упало на мѣстѣ, один пробѣжал шагов 25 и там его подстрѣлили. Восьмому удалось скрыться, благодаря темнотѣ. За ним гнались и стрѣляли, возможно, что кто нибудь убил его, но не нашли в кустах. Потом, притащились китайцы и начали копать могилы. Картина такая: почти ночь, смутно вырисовываются лежащіе в разных позах трупы казненных. В сторонѣ китайцы роют ямы и изрѣдка переговариваются. Мы подгоняем их кулаками и прикладами. В концѣ концов, все это гнусно и совсѢм не интересно. Вернулись мы в свой эшелон с тѣм-же поѣздом. Только что мы успѣли подѣлиться впечатлѣніями и хотѣли ложиться спать, как пришел от начальника гарѣизона барнаулец и передал нам приказаніе явиться немедленно к нему для производства обысков и арестов: произошло покушеніе на убійство в квартирѣ одного лавочника—грека. Его гость, служащій ж. д., был ранен ночью пулями из нагана, а хозяин одной в руку.
Когда мы пришли на мѣсто преступленія, там было уже много народу. На столѣ валялись порванныя карты и много кредиток. Скатерть и пол были залиты кровью. Очевидно, шла азартная игра. Стали обыскивать. Нашли много пуль от нагана, маленькій браунинг, пули к нему, мѣди на 22 р., кредиток на 7000 р. Наган, из котораго стрѣляли, л ежа л на столѣ. Затѣм мы отправили Г. в больницу снимать показанія с тяжело раненаго, если он будет в состояніи говорить, а сами начали дѣлать у него обыск. Здѣсь ничего не нашли. За одним теплом обыскали квартиры члена мѣстнаго совдепа и одного члена какого-то комитета. Оружія не нашли, но обоих арестовали и увели на вокзал. Бабы поднимали при обыскѣ отчаянный вой. Да, я думаю им дѣйствительно было не сладко. Вернувшись на вокзал, стали допрашивать грека, который был легко ранен. Он довольно искусно слѣпил исторію о каком-то незнакомцѣ, ворвавшемся к ним в квартиру во время игры, унесшем 12 тысяч и ранившим их обоих. Он сам, будто-бы, упал под стол послѣ перваго выстрѣла и ничего не видѣл, что дѣлалось в комнатѣ. Этот грек думал, что его гость ранен на столько сильно, что не в состояніи будет давать показанія, но ошибся в разсчетѣ. Когда мы его допрашивали, то нам уже было извѣстно со слов Г., что лавочник и есть убійца своего гостя и никакого третьяго лица не было. Ж.-д. служащій техник выиграл у грека около 5000 р. и стал пересчитывать деньги, а тот схватил револьвер и начал в него стрѣлять. Техник выбѣжал во двор и там упал, а грек, испугавшись, сам прострѣлил себѣ руку. Дѣйствительно, рана у него с обозженными краями, значит стрѣляли в упор.<...>

<...> Сегодня днем опять дѣлали два обыска, одину жены члена совдепа, а другой у гражданской жены красногвардейца. У первой, кромѣ мѣди, ничего не нашли, зато в сосѣдней комнатѣ взяли громадный Смит-Вессон, много сумочек от фляг, патронташи, и запал от гранат. „Красногвардейки“ не оказалось дома, она уѣхала в Мысовую. Взломали всѣ сундуки, все перерыли, но оружія и денег не нашли. Взяли много совершенно новаго казеннаго бѣлья и полушубков. Страшно все это грязное дѣло и чѣм скорѣе мы от него избавимся, тѣм будет лучше. Отказываться не считаю себя в правѣ, да и слѣдует проводить в жизнь мои-же слова, что довольно „буржуям“ быть бѣлоручками и слизняками. Дѣлать—так дѣлать все и поменьше говорить.
Сегодня мы на разсвѣтѣ (четверо) уѣхали с рабочим поѣздом на дежурство. За нѣсколько минут перед нами уѣхал поручик с частью наших и 9 красными с отдѣльный поѣздом. В туннелѣ я встрѣтил их уже возвращающихся с разстрѣла и мнѣ с Г..... пришлось наблюдать за китайцами, зарывавшими трупы. Трупы лежали двумя кучами: в одной 5, в другой 4 человѣка. Разбиты всѣ сильно, у нѣкоторых снесены черепа и мозг вывалился на траву. Его бросили в могилы отдѣльно. Картина непріятная. Сейчас дежурю свои четыре часа у динамитнаго погреба в туннелѣ.
Вчера оказывается с этой Ж. опять вышел скандал: уснул на караулѣ и подрался с Л-вым. Удивительная сволочь.

Врангель в мемуарах, ничуть не стесняясь, описывает массовые расстрелы по его приказу.